Когда я был маленький, удивлял даже своих родных и близких. Например, приезжает тетя, а я спрашиваю: «Зачем вы приехали? Ведь ваш муж ждет дома, ругается». И на самом деле оказывалось, что он ругался, не хотел отпускать ее. Или огорошивал: «Ну, доставайте быстрее медвежонка! Он у вас в сумке, я хочу его быстрее получить!» – «А откуда ты знаешь? Я хотела вручить его тебе через два дня, когда будет твой день рождения». «Ну, ты уже приехала, тетя, вручай сейчас этого медвежонка». Я такие вещи видел и знал уже тогда. Это было для меня совершенно естественно. Все взрослые об этом тоже знали, но каждый раз поражались, считая, что я развит не по годам. Хорошо, что у меня хватило ума и осторожности не рассказывать об этом в школе – я понял, что другие дети отличаются от меня и моих родных.
У нас был очень дружный класс. Сельские школы отличаются от городских, там как будто много маленьких семеек: первый класс – одна семья, второй класс – еще одна и так далее. Жили мы очень дружно, играли в снежки, выезжали кататься с крыши занесенного снегом склада. Мы даже ездили собирать картошку, ведь это был СССР.
В школе я любил литературу, мне очень нравилась химия, привлекала биология. И конечно, после окончания собирался поступить на психологию. Эта наука тогда набирала популярность у нас в стране и необычайно меня влекла. Но в 1994 году в Университете Оренбурга не было такого факультета. Это был все еще СССР, преподавание на подобных факультетах было крайне осторожным, осмотрительным, «как бы чего не вышло», как бы не сказать чего-то лишнего, не встраиваемого в генеральную линию партии, а уж тем более нельзя было затрагивать темы парапсихологии, открывать сознание. Факультетов психологии было немного и только в центральных вузах страны, а позже изучение психологии стало медленно распространяться по всей России и другим республикам. Поэтому я поступил на то, что ближе всего к магии, – это наука о превращениях. Я поступил на химика-биолога.
Химия – это наука о трансформациях, почти алхимия. Проучившись два года, в 1996 году я все же перевелся на неожиданно открытый факультет психологии. Я первый выпускник этого факультета в Оренбурге! Таким образом, я добился, чего хотел. Случайность это или нет – не знаю, но целеполагание – великая сила, и она мне не раз помогала. Я перфекционист и во всем старался добиться наилучшего результата, поэтому учился хорошо, но своими способностями пользовался избирательно.
Естественно, я мог бы не готовиться вовсе: мог запросить у Вселенной билет № 13, мое любимое число, или билет № 17, или билет № 7 или № 8. Но я давал другую установку: «Я хорошо знаю билеты № 8, 12, 14, 15 и 17, пусть какой-то из них мне выпадет. Пожалуйста!» И что-то из этих билетов всегда приходило.
Когда я окончил институт, сразу поступил на работу. Вообще-то, уже на последнем курсе я перевелся на заочное отделение и работал в областной администрации, в отделе по делам молодежи. После окончания вуза я устроился работать на телефон доверия, где научился слушать и слышать людей, вести беседы. А звонков было очень много. Набравшись опыта, я расширял свою клиентскую базу как психолог, что вызывало немалое раздражение у старших коллег. Они считали меня слишком молодым и не заслуживающим такого внимания со стороны клиентов. На их возмущенные высказывания я отвечал: «А почему молодые не могут быть специалистами? Ведь определенный опыт можно набрать в очень короткие сроки и не обязательно растягивать его на десятки лет. Вы же ходите к молодому зубному врачу? Или зубной врач обязательно должен быть старым и дряхлым, только в этом случае он вам хорошо залечит зуб?» Сейчас жизнь движется с большей скоростью, чем раньше, время сжалось, и любой опыт приходится нарабатывать быстрее.
Я им говорил: «Есть психологические техники, а есть жизненный опыт, вы не смешивайте – это разные вещи». Вот они меня точно не любили. Но это была проверка на «прочность», которая сослужила мне добрую службу! Когда есть такая оппозиция, сопротивление – это подстегивает к росту, прибавляет внутреннюю силу и решимость. Вскоре я стал директором социально-психологической службы, и все они были у меня в подчинении.
Потом администрация города мне, как молодому специалисту, подарила новую трехкомнатную квартиру. Во время работы я показал очень высокие результаты: мне нравилось то, что я делал, мне нравилась психология. Она до сих пор мне очень нравится, ведь это наука о душе. Можно работать с человеком, помогать менять его внутренний мир. Ко мне постоянно шли люди, и администрации было выгодно заботиться о моем росте. Никакой магии: у них в планах есть специальная графа «рост молодых специалистов». Они эти деньги тратили на меня: на самые продвинутые семинары отправляли, я обучался у самых дорогих мэтров по психологии.
Например, я освоил технику работы с травмой и более семи лет проработал реабилитатором с участниками локальных войн и военных конфликтов из Афганистана и Чечни. Были пациенты, пережившие смерть близких людей. Эти тяжелые переживания порой оставляют серьезный след в психике человека. Они просыпались по ночам, запрыгивали под кровать и кричали, потому что видели, как на их глазах снова взрываются их друзья и близкие. Я восстанавливал их психику, используя не только свои профессиональные, но, возможно подсознательно и энергетические возможности. Я сейчас так думаю, потому что мне легко удавалось работать с такими тяжелыми состояниями.
В Оренбурге я дослужился до супервизора, то есть работал с полицией, организовывал социально-управленческую работу по специальным техникам. Но когда я получил квартиру от мэрии, довольный и благодарный… переехал в Москву. Там мне уже стало неинтересно. Все, чего я мог добиться, было достигнуто. Я искал новых возможностей, жаждал новых достижений.
(Из интервью редактору)
Когда я приехал в Москву (сам не знаю, как так вышло, и не могу это объяснить), первое, что я сделал, – сразу набрал телефон своего любимого шоу «Знаки судьбы» и сказал: «Здравствуйте, можно попасть к вам консультантом по телефону, так как у меня есть опыт работы на телефоне доверия? Я могу слушать звонки и отправлять вашим ведущим в студию». Мне ответили: «Приходите завтра к нам, у вас голос хороший и речь красивая, приходите– поговорим». Я пришел. Они на меня посмотрели и предложили работу:
– У нас есть женщины, но нет мужчин. У нас есть ведающие, знахарки, а шамана нет. Пойдете к нам работать?
– На телефон? Конечно, пойду.
– Нет, надо на прямой эфир пойти.
– Как – на прямой эфир?!
– Да-да, завтра.
Понимаете, меня спасло знание любимой психологии и умение управлять своим телом и состоянием. В первый раз, когда я показывал карту на экран, у меня, конечно же, рука тряслась, я очень волновался, даже боялся. Это было сильное переживание, но, когда я представил, что показываю карту своим друзьям, близким, волнение прошло, и я остался работать. А потом была куча звонков моим родителям с вопросами: «А кто у вас в Москве родственники?», «Кто устроил его на телевидение? Туда просто так не попадешь!», «Кому вы заплатили и какие деньги?» – и тому подобные.
Вот так и началась моя карьера в Москве. Со временем меня стали приглашать на другие программы. Сейчас мы снимаем много самых разных проектов, включая «Магию еды» – это кулинарное шоу о том, как еда может изменить нашу судьбу. Наш постоянный, уже любимый всеми проект «Человек-невидимка», где наука и магия, соседствуя и конкурируя, создают интересный для зрителей и для нас самих результат. Согласитесь, это не простая интрига, когда в закрытую от нас комнату входит звезда, а мы, не зная, кто она, но считывая поля, рассказываем о ней и угадываем многое. Есть информация, которая даже не звучит в эфире, потому что не всегда стоит вываливать на публику все тонкости о человеке, это мы после можем сообщить ему, поговорить с ним лично, без камер. Этика в нашем деле очень важный фактор.
Что касается кулинарных программ, то эту технику мне, конечно, передала мама, а ей она досталась от предков. Я знаю, какая трава за что отвечает, что нужно сделать, чтобы в доме была гармония, не было ссор, была любовь. Мама, например, всегда сама пекла хлеб, никогда не покупала, хотя средств хватало. Но своими руками и своей энергетикой приготовить еду не то же самое, что купить в магазине, даже очень дорогое. Эти вещи для меня как бы само собой разумеющиеся.
В своей работе я использую техники, которые проверены веками, но адаптирую их под современность. Иногда я заменяю какие-то слова, потому что некоторые, используемые раньше, не действуют сейчас, теряют свою силу. Если я читаю Библию или молитву из Библии, то никогда не использую старославянский язык, это уже не ложится на наш современный ум, современное восприятие. Надо вовремя отформатировать жесткие диски, не цепляться за старое, уметь адаптировать техники и практики. Таким образом, я все это меняю и подстраиваю под современность. Но все равно необходимо, подбирая синонимы, использовать те модели поведения, те приемы и техники, которые уже веками отработаны, за которыми стоит мощный эгрегор, – они реально работают.
